11. Чертовски вкусное карри /Рик Уэйкман. Старая сварливая рок-звезда/

 

чертовски вкусное карри

 

Жизнь на колесах.

Милые деньки.

Когда ты на сцене — произойти может все, что угодно.

Уж поверьте.

Наверно, я больше известен по своей работе в «Yes», но еще раньше я играл в фантастической команде под названием «The Strawbs». Я влился туда в 1970-м и год с небольшим в их компании был довольно приятным и, конечно же, очень продуктивным. Наши выступления освещали СМИ, а журналы, такие как «Melody Maker», даже окрестили меня «Восходящей суперзвездой», что было весьма лестно. Это действительно вывело меня на новый уровень.

Тем не менее, на раннем этапе «The Strawbs» мы иногда выступали в довольно причудливых местах. В мае 1970-го нас пригласили во Францию играть в цирке. У промоутера была идея поставить цирковое шоу, а для музыкального сопровождения номеров вместо оркестра использовать несколько рок и фолк-групп. Честно говоря, уже с самого начала все было немного хреново, потому что они умудрились переврать все имена на афише: Артур Браун стал Аланом Брауном, Хэви Джелли превратился в Рили Джолли, а «The Strawbs» были объявлены как «Les Strobes».

Идея заключалась в том, что каждая группа в зависимости от стиля музыки будет играть на определенном представлении. Например, Артур Браун аккомпанировал укротителю льва. Я сказал «укротитель», но, честно говоря, лев был настолько обдолбан, что им пришлось волочь его на сцену как мешок. Оказавшись на месте, лев просто захотел поиграть, и перед кульминацией шоу немного покатался по арене, тогда укротитель заставил его открыть пасть и попытался засунуть туда огромный кусок мяса. Опасный момент был удостоен жидкими аплодисментами, в то время как лев лежал безразличный ко всему этому действу, и мясо вываливалось у него с другой стороны пасти на опилки.

Мы – «The Strawbs» – аккомпанировали юным жонглерам, канатоходцу и чуваку, который падал с досок. Жонглеры выступали только пять дней, пока не перебили все тарелки. Канатоходец был стар, гибок, но ходил лишь в восьми футах над землей, так что когда он достигал середины веревки, то буквально шел по полу. Человек, балансирующий на досках продержался два вечера и сломал ногу, навернувшись со второго яруса.

Как я уже сказал, это были ранние дни «The Strawbs», так что денег всегда не хватало. Мы зарабатывали каждый по восемнадцать фунтов в неделю с разных шоу. В цирке была куча финансовых проблем и никто в действительности не ожидал, что ему заплатят. Так как я был новичком в группе, - я играл только на маленьком электропианино, предоставленном мне для концерта.

У меня было соло, всего лишь одно крошечное соло на весь сет, и я его с нетерпением ждал. В конце первой недели шоу, мы играли для канатоходца и вот-вот должны были начаться мои двенадцать тактов. Я сидел там за своим скромным инструментом, готовился, ожидая своего одинокого момента славы. Внезапно из публики раздались одобрительные возгласы и, подняв глаза, я увидел старика, напоминающего персонажа Рональда Даля (Roald Dahl — английский писатель норвежского происхождения, автор романов, сказок и новелл, поэт и сценарист — Прим. Перев.), который стоял на сцене и размахивал в воздухе палкой. С каждым его взмахом несколько сотен человек взрывались аплодисментами.

«Кто это, черт возьми?» — подумал я про себя.

«Ну, отлично».

У меня было одно-единственное соло, и какой-то странно одетый палочник с нелепыми усами вылезает на сцену и хочет отнять мою минуту славы.

Мое соло стремительно заканчивалось, и я здорово разозлился, перестал играть, подошел и толкнул этого старика в плечо. Он повернулся ко мне лицом вместе со своими завитыми усами.

— Убирайся — сказал я.

Он посмотрел на зрителей и снова помахал палкой.

Они взревели.

Я опять толкнул его.

— Я сказал, проваливай!

Он вновь посмотрел на толпу и взмахнул палкой еще раз.

Публика взревела вторично.

В итоге я вытолкал его со сцены и вернулся к моему маленькому арендованному электрическому пианино. Но к тому времени мое соло уже давно прошло, и ребята играли следующий фрагмент.

Мы закончили наш мини-сет, а позже ко мне подошел Дэйв. Выглядел он несколько потрясенным.

— Ты знаешь, кто это был, Рик?

— Мне плевать, он испортил мое соло.

— Это был Сальвадор Дали.

— Да ладно? В самом деле?

— В самом деле.

— Ну и отлично, будет теперь знать, как поганить мне соло.

Иногда на сцене неожиданно появляется даже не кто-то, а что-то. За годы моих путешествий несколько таких гастрольных баек разрослись и мутировали до такой степени, что в них не осталось ни грамма правды. Они стали рок-н-рольным фольклором. Как, например, та, где я ел карри на сцене.

Однажды по радио я услышал, как рассказывали, что ко мне на сцену пришел официант с серебряным подносом и белой салфеткой, подал мне карри на стол, украшенный цветком и свечой, а я сидел и ел, пока группа играла. Чертово сарафанное радио или, как в данном случае, чертово сари-фанное радио.

Вот как все было на самом деле. В то время я ездил с «Yes» по Англии, и мы играли «Сказки Топографических Океанов». Как я уже упоминал, я по-настоящему сражался с этим альбомом и туром — было несколько вещей, где мне совершенно нечего было делать, и все это было немного скучно. В те дни у меня была куча аналоговых синтезаторов, и, верите или нет, у меня был свой «синтезаторный» техник - фактически на протяжении всего шоу он лежал под органом Хаммонда.

На то было две довольно веских причины. Во-первых, если что-то шло не так — а это случалось с завидной регулярностью, он мог попробовать все исправить... (хотя, это редко ему удавалось. Обычно, если что-то случалось, он мог секунд за десять провести беглый осмотр и объявить, что: «Все наебнулось»).

... И, во-вторых, он мог постоянно подливать мне выпивку.

Поскольку я был не слишком занят, в процессе мы часто беседовали. Он лежал там, и мы могли говорить о чем угодно. В тот вечер, помнится, он спросил:

— Ты что делаешь после шоу?

— Планирую поесть карри.

— Клево, какое бы ты заказал?

Это был довольно странный конкретный вопрос, но я не нашел ничего лучше, как ответить.

— Цыпленок виндалу, рис пилав, полдюжины пападамов, тушеная бамия, картофель по-бомбейски и фаршированная паратха...

— Хорошо.

Примерно полчаса спустя в середине следующей композиции, когда я играл свое соло до меня донесся этот особый аромат карри. Спустя несколько минут запах стал нестерпимым, и я заметил, что исходит он снизу. Я посмотрел вниз, там лежал мой техник и держал тарелку с индийской едой на вынос.

— Что это?

— Цыпленок виндалу, рис пилав, полдюжины пападамов, тушеная бамия, картофель по-бомбейски и фаршированная паратха...

— ?!

— Ты сказал, что хочешь карри.

— Нет, я сказал, что хочу карри после шоу...

— А-а...

Запах был просто восхитителен.

Мне все еще нечем было заняться, так что я решил, что могу немного подкрепиться.

Он дал мне маленькие лотки из фольги, и я разложил всю эту красоту на Хаммонде и других синтезаторах. Цыпленок виндалу здесь, сразу за ним рис, пападамы вон там, тушеная бамия и картофель по-бомбейски на Меллотроне сразу за фаршированной паратхой: изумительно.

Концерт проходил в манчестерском зале свободной торговли.

Среди участников «Yes» мнения относительно «Сказок топографических океанов» были полярными — они либо любили их, либо ненавидели, и половина аудитории в этот вечер была в наркотическом восторге на какой-то далекой планете, а другая половина сильно скучала, почти спала. Но примерно через пять минут после открытия этой коробки запах карри начал будить их.

Джон подошел к клавишам.

— Я чувствую запах карри.

— Да, у меня здесь цыпленок виндалу, рис пилав, вон там несколько пападамов, фаршированная паратха в центре, тушеная бамия и картофель по-бомбейски.

— Бери, угощайся.

Он взял поппадум и занялся своим делом.

Остальных это не слишком впечатлило, хотя в последующие годы они посмеивались над этим. И вот что я вам скажу...

... Это было чертовски вкусное карри.

Я обожаю играть концерты по всему миру, в частности из-за того, что во многих странах иное отношение к музыке: деньги не всегда являются ключевой мотивацией, как сейчас в Великобритании. Некоторые страны возвращаются к прошлым временам, когда речь шла только о музыке, и в этом смысле они были намного более светлыми.

Конечно, в Великобритании и Америке упор на деньги делается уже много лет. Вот вам пример. В начале 1980-х я играл в «Хаммерсмит Одеон», так он тогда назывался. У нас было три электрических линии: одна питала оборудование на сцене, вторая управляла освещением, а третья предназначалась для микрофонов, усилителей и акустики. В тот вечер линия, которая отвечала за оборудование на сцене отключилась, и мы потеряли все питание. На этот раз это была не моя вина — это была ошибка Хаммерсмит Одеона. У нас все еще было усиление и немного света, но ничего кроме.

Очень быстро выяснилось, что это серьезная проблема, устранение которой может занять какое-то время, поэтому, не желая беспокоить зрителей, я пробрался к микрофону и начал рассказывать анекдот. Я очень хорошо помню эту шутку про то, как женщина засовывала еду себе в задницу. Публике, похоже, очень нравилась.

Все шло так классно, что я оглянулся на озабоченных техников и подумал: «Лучше бы мне продолжить». Я стоял там перед полным стадионом и продолжал травить байки.

Наконец, спустя сорок пять минут, я услышал звук настраиваемой гитары и подумал: «Отлично, мы возвращаемся».

Мы отыграли шоу, и оно прошло отлично. Но потом ко мне подошел «Deal-a-Day» Лэйн и сказал:

— Это самый дорогой стендап, который у тебя когда-либо будет, Рик.

— Почему? О чем ты вообще говоришь?'

— Ну, нас только что оштрафовали на 2 000 фунтов за превышение лимита на сорок пять минут.

— Что за чушь, я пытался заполнить пробел и удержать аудиторию. Я чертовски хорошо это делал в одиночку перед четырьмя тысячами человек в течение большей части часа. Это не моя вина.

— Но Рик, они восстиновили питание через тридцать секунд.

Следующая глава