12. Наверно, лучше забронировать на твое имя, Рик /Рик Уэйкман. Старая сварливая рок-звезда/

 

наверно, лучше забронировать на твое имя, рик

 

Известность — старая забавная игра, не так ли? На протяжении долгих лет я был окружен множеством так называемых «знаменитостей» и меня всегда завораживало как по-разному популярность влияет на людей. Иногда, особенно в музыкальной индустрии, это не столько ваша известность, сколько репутация, идущая впереди вас.

Рассмотрим Алана Йентоба, продюсера и режиссера, который позже стал регулятором BBC-2.

До того, как мы с Аланом начали работать, он почти не пил, совсем не курил, и изъяснялся весьма красноречиво. После двух месяцев съемок, проведенных со мной в мой запойный период, он начал заикаться, выкуривать по сорок сигарет в день и пить не просыхая.

Я не раз извинялся перед Аланом за это.

Программа была серией документальных фильмов под названием «История успеха», один из которых был о Дэвиде Боуи, а другой — обо мне. Алан хотел чередовать музыкальные фрагменты из «Короля Артура» и интервью со мной о моих идеях, вдохновении и всем таком. Из этого получились действительно превосходные документальные фильмы.

Мы отправились в живописную деревню Тинтагель, что в графстве Корнуолл, чтобы отснять кое-какой материал, потому как там, предположительно, был замок короля Артура (как, впрочем, и в пяти других местах). Я сказал Алану, что один участник моей группы, а именно вокалист Эшли, хочет, чтобы его сняли на скале, выступающей с одного из утесов, на что Алан заметил, что для этого потребуется кран и возникнет множество логистических проблем.

— Но Алан, он уже всей душой настроился на это, — может, все-таки, найдется какой-нибудь способ?

Душа Эшли, как это часто бывает, ни о чем таком даже не подозревала, на самом деле я сказал ему, что это то, что очень хочет снять Алан. Алан к тому времени уже действительно хотел это снять. Он любезно согласился, и подъемник с пристегнутым к нему Эшли, был перекинут на скалистый утес.

Все получилось идеально, поскольку Эшли страдал от сильного головокружения.

О чем я, конечно, знал.

Алану потребовалось четыре часа, чтобы вернуть его со скалы на матушку землю.

Им пришлось вызвать вертолет и береговую охрану.

Эти фильмы могли делаться месяцами, а одна из каверзных вещей любого видеопроизводства это непрерывность. На первом этапе съемок у меня были длинные волосы, кривые зубы и борода. Представьте, каково было Алану, когда после двухнедельного перерыва он постучал в мою дверь, готовый приступить ко второй фазе съемок, и обнаружил, что я радикально укоротил волосы, исправил зубы и сбрил бороду.

Следующая съемочная неделя была отведена для паба «Голова сарацина» в Хай-Уикоме, где я регулярно пил. Алан хотел выяснить, помогал ли мне алкоголь в творчестве и выступлениях или мешал им. После беседы с хозяином и моим тамошним окружением он услышал о масштабах моих возлияний. Расшалившись, я заранее сговорился с барменом и когда включились камеры, они вынесли мой напиток.

Пинту молока.

— Что это? - спросил Алан.

— Э-э, это то, что Рик обычно заказывает, Алан.

— Молоко? Вы смеетесь? А как насчет всех этих историй о выпивке?

— Алкоголь? Нет, никогда не видел, чтобы он выпил хоть каплю.

Знаменитости переменились за эти годы. Когда я ежедневно потреблял галлоны алкоголя, на каждом углу еще не существовало клиник по реабилитации. Все известные подобные учреждения находились, в основном, в Америке и вы не могли считаться по-настоящему модным, если не посетили хотя бы одно из них.

Скажу вам честно, я не уверен, что эти заведения работают также хорошо, как о том заявляют. Возможно, меня пристрелят, когда я скажу это, но я смотрю на эти места как на санаторий. Они оздоравливают вас в совершенно нереальной обстановке, в окружающей среде, которая не имеет ничего общего с вашей настоящей жизнью. Потом люди оттуда выходят, лишаются этого стерильного окружения, и многие срываются, не в силах поддерживать такой стиль жизни. Я думаю, что настоящая реабилитация должна происходить в реальном мире, а не за закрытыми дверями, где это никогда не сработает, потому что соблазн все еще будет ждать вас снаружи. Я не говорю, что вы не должны посещать санатории или, если на то пошло, реабилитационные центры, но это немного похоже на то, как если бы вы сдали автомобиль в сервис. В тот день, когда он выходит оттуда, он в полном порядке, но стоит вам выехать из гаража, и он тотчас начинает изнашиваться.

Что же до таких людей, как Эми Уайнхаус (Amy Jade Winehouse – британская певица и автор песен, исполнительница смеси музыкальных жанров, включая R&B, соул и джаз, скончалась от отравления алкоголем в 2011 году в возрасте 27 лет. – Прим. Перев.) и им подобных, я всегда думал: «Где были люди, которые должны заботиться о ней? Почему бы кому-то, кого действительно тревожат судьбы молодых перспективных музыкантов, актеров и артистов, не собрать досье о погибших уже на третьем или четвертом десятке рокерах и не показать его этим оступившимся ребятам? У Хендрикса не было предшественников, чтобы проследить перспективу или дать предупредительный выстрел; эти дети…, теперь есть несколько поколений рок-звезд, которые скатились на обочину. Тут нет никакой тайны. Мы все знаем, что происходит.

К сожалению, одна из особенностей индустрии развлечений заключается в том, что она всегда управляется деньгами. Никто в отрасли никогда не говорил мне: «Если ты продолжаешь это делать, ты просто убьешь себя». Почему? Потому что их, вероятно, заменят на кого-нибудь, кто не сказал бы такого и не остановил бы попойки и вечеринки. На этом этапе у вас есть определенный доходный статус, и люди и компании жизненно зависят от вас. Вот почему Кита Муна выгораживали из огромного количества передряг и почему Эми Уайнхаус раньше времени покинула реабилитационный центр и почему менеджмент предпочитает разруливать эти беспорядки, получать свои деньги и возвращаться домой на рассвете. Вы их доход.

Нехорошо, когда кто-то вроде меня, говорит все это. Когда я был в их возрасте, последнее, чего бы я хотел, это чтобы какой-нибудь пятидесятилетней старый хер читал мне нотации. Но я должен что-то сказать, особенно наблюдая как перед такими молодыми, как Эми Уайнхаус открывается пропасть, и вам остается только глубоко вздохнуть.

Ах, Кит Мун. Это напомнило мне отличный вечер, который мы с ним однажды провели. «The Who» с детства была моей любимой группой, и остается таковой до сих пор. Одна из отличных вещей в моей работе и жизни состоит в том, что теперь я могу считать Пита Тауншенда, Роджера Далтри и великого покойного Джона Энтвистла своими хорошими друзьями.

Муни был прекрасным человеком, он жил за одну остановку до Упни (для тех из вас, кто не знаком с Лондоном, — это станция перед Баркингом на окружной линии метро), и, я думаю у него было одно из самых больших в мире сердец. То, что он был невероятным барабанщиком, это не просто сантименты, это чистая правда. Однажды я спросил Роджера Далтри:

— Как вы делаете аранжировку, когда собираете воедино новый материал?

Каждая группа подходит к этому по-разному, поэтому мне было любопытно. Он ответил: «Ну, Пит и Джон занимаются своими партиями, я прихожу и делаю вокал, а затем Муни просто играет барабанное соло от начала и до конца.

Бесподобно.

Конечно, Кит был знаменит и нырянием в бассейны на автомобилях, чудовищными вечеринки и т.п., и каждый из нас может рассказать свою историю о совместных с ним приключениях. Я гастролировал с «Yes» по Австралии с альбомом «Сказки Топографических океанов» в то же время, когда «The Who», играли там «Томми». Тогда-то у меня и выдался чрезвычайно незабываемый вечер с этим человеком. На самом деле, мы очень долго не были знакомы. По-видимому, мы знали друг о друге и даже пересекались после нескольких шоу, но, конечно, не были близкими друзьями. Поэтому, я был приятно удивлен, когда однажды вечером у меня в отеле зазвонил телефон, и это был Кит.

— Рик, у меня сегодня свободный вечер. Хочешь куда-нибудь выбраться поесть?

— Я с удовольствием, Кит — ответил я с некоторым беспокойством.

Мой хороший друг Вив Стэншл говорил мне, что если вы отправитесь куда-нибудь с Китом Муном, то вернетесь либо в полицейском фургоне, либо при помощи другой экстренной службы. Это было в те дни, когда Муни мог расхаживать в нацистской форме, маршируя в клубах и поливая всех подряд из огнетушителя. Итак, я знал, что прикасаюсь к чему-то, мягко говоря, необыкновенному.

Мы встретились в баре, и, поскольку оба были не прочь пропустить стакан-другой, — между нами пробежала искра. Кит сказал, что есть ресторан, который он хотел опробовать, поскольку слышал, что тот невероятно хорош.

— Ты уже заказал столик, Кит?

— Э-э, наверное, будет лучше забронировать его на твое имя, Рик. Я забанен в большинстве ресторанов по всему миру.

Репутация Кита на этом этапе была такова, что он вынужден был скрывать свои вечерние вылазки. Мы взяли лимузин и вскоре оказались в этом действительно шикарном эксклюзивном ресторане. Он был красиво обставлен, там было около сорока столов, все очень строгое и официальное. Метрдотель узнал меня и был очень приветлив, но, увидев за мной Кита сразу поник лицом. Я представил Кита — но он явно не нуждался представлениях и лишь нагло улыбнулся метрдотелю своей щербатой ухмылкой.

Метрдотель мгновенно замер: вы почти могли прочесть по его лицу, как он пытался придумать причину не позволить Киту здесь поесть, но так и не смог, и нам указали на стол в самом дальнем углу зала. Затем он убежал и переговорил со своими подчиненными, которые, очевидно, тоже обделались, когда узнали кто к ним пожаловал.

Тем не менее, мы съели восхитительный ужин из трех блюд, и Кит во всем был образцом вежливости. Он постоянно благодарил персонал, ел с большой деликатностью, вел фантастическую беседу со мной, с сотрудниками ресторана и несколькими любопытными посетителями и вообще был идеальным гостем. Мы говорили о «Yes», «The Who», о моей жизни, о его мире — это был потрясающий ужин без намека на неприятности. Кит был истинным джентльменом, феерически вежливым.

Когда метрдотель принес нам счет, Кит даже учтиво сказал:

— Могу я лишь отметить, какая прекрасная была еда?

— О, благодарю вас, сэр. Я передам ваши комплименты шеф-повару.

— И могу ли я сказать, каким удовольствием было поужинать у вас в этот вечер.

Когда мы вставали из-за стола, чтобы уйти, все в ресторане провожали нас взглядом, и чувство всеобщего облегчения можно было нарезать тупым ножом. Я встал первым и начал прокладывать себе путь через другие столы к выходу...

...Когда услышал позади этот ужасный грохот.

Я обернулся и увидел Муна, стоящего на нашем столике среди раздавленных тарелок и бокалов. Затем он перепрыгнул через каждый стол в зале, громя посуду, бутылки, все, что было в поле зрения: там была еда, вино, приборы. Кровавая бойня.

Никто из сотрудников не бежал туда, куда он собирался перепрыгнуть, вместо этого они подбегали к столу, который он только что разнес. Это позволило ему продолжить беспрепятственно уничтожать все вокруг. Когда он наконец приземлился рядом со мной у двери, он поднял глаза, улыбнулся своей зубастой улыбкой и просто сказал:

— Беги!

Хватило нескольких секунд, чтобы он потерял меня из виду, и я исчез в ночном Мельбурне.

Я бежал, бежал и бежал и, в конце концов, позвонил в такси, чтобы они отвезли меня обратно в отель. Конечно, когда я приехал, снаружи уже ждали несколько полицейских машин. Они провели со мной беседу и сказали, что руководство «The Who» уже побывало в ресторане и за все заплатило, и что я, также, как и Кит, получу официальное предупреждение.

Когда на следующий день я увидел человека из его окружения и спросил:

— Я никогда не встречался с Китом раньше. Он всегда такое вытворяет?

Тот лишь понимающе мне улыбнулся.

Спустившись к бассейну, я обнаружил Кита на шезлонге.

К нему подошла официантка с прекрасным полным английским завтраком на подносе. Кит любезно ее поблагодарил, взял поднос и в одежде, с яйцом, беконом, колбасками и тарелкой сиганул в воду.

Следующая глава